Из тетради

Часовая стрелка медленно, но верно двигалась по направлению к самому верхнему делению циферблата, где её ожидала долгожданная встреча с двумя подружками. Я вполглаза наблюдал за ней, одновременно предаваясь ленивым размышлениям о природе человеческого суеверия, наделявшего определённые часы и даты большей волшебной силой, нежели остальные. Я никак не мог взять в толк, почему в полночь должно совершаться больше чудес, чем в начале третьего пополудни, а новогодняя ночь лучше, чем какое-нибудь условное пятое июня. Тем более, что все эти даты и часы – не более, чем условность, выдуманная самим человеком и играющая какую-либо роль разве что в пределах нашей планеты. Да и наличие часовых поясов, а также различных календарей и систем летоисчисления вносило изрядную путаницу.

Я не являюсь экспертом в области магии или времени, да и сам вопрос занимал меня постольку-поскольку, поэтому рассуждения мои носили поверхностный характер и очень быстро зашли в тупик, чему я, впрочем, ничуть не огорчился. Раз уж я не видел разницы, то новогодняя ночь была для ожидания чудес ничем не хуже, чем любая другая.

Я давно отказался от привычки ходить в эту ночь в гости или звать гостей к себе. Если уж мне суждено столкнуться с чудом, я предпочту встретить его в одиночку, не деля этот миг ни с кем – даже с самыми близкими мне людьми. Выглядит эгоистично, но стоит задуматься на миг о том, что произойдёт, если желания вдруг начнут исполняться сразу у всех людей, как сразу понимаешь, что всеобщий хаос – лучшее из возможных последствий. И скорее всего они будут куда плачевнее. К чему рисковать?

В комнате было тихо. Шум секундной стрелки и порой доносившиеся с улицы крики весёлых компаний, спешащих кто к праздничному столу, кто к уличной ёлке, ничуть не мешали мне наслаждаться тишиной – именно такой, к какой я привык прислушиваться и в какой я привык ожидать чуда ещё в детстве.

Полночь приближалась. Три спешащих – каждый в свою меру – указателя напомнили мне университет. Секунды отсчитывал студент-первогодок, опаздывающий на свою первую пару. Он нёсся во всю прыть, едва не сбивая окружающих: «минутного» доцента, идущего достаточно быстро, но сохраняющего при этом достоинство и не переходящего на бег, и «часового» профессора, степенно и нарочито медленно рассекающего коридоры главного университетского корпуса, твёрдо уверенного в том, что без его присутствия заседание учёного совета не начнётся. Где они все пересекаются? На кафедре? В приёмной у декана? Или в кабинете самого ректора?.. Очередной взрыв хохота с улицы развеял это наваждение, и я мысленно улыбнулся, представив, что пресловутое новогоднее чудо по внезапной прихоти сделает мою мимолётную фантазию реальностью, пополнив ряды преподавательского и студенческого состава.

Новый год наступил неожиданно. Часы, как оказалось, отставали (это добавляло иронии в мои предыдущие рассуждения о времени и чудесах), и о том, что нужный момент наступил, я понял из радостных криков и шума, которыми словно взорвался дом. Праздник достаточно легко проходил сквозь стены и наполнял комнату иллюзией накрытого стола, смеющихся людей, а также звона бокалов и боя «телевизионных» курантов. Приветствия доносились и с улицы. Кое-где молодые люди высовывалась из окна и громко поздравляли соседей, выглядывавших из окон рядом, компании, которым посчастливилось или не посчастливилось в эту пору находиться под окнами, редких собак и ещё более редкие машины…

Внешне комната оставалась прежней, если не считать всё так же спешащих стрелок. Я вышел на балкон и немного постоял там, глядя на знакомый пейзаж и безуспешно пытаясь отыскать в нём какие-нибудь признаки волшебных изменений. Внезапно моё внимание привлекла пара, вышедшая из дома напротив. Мужчина и женщина. Мужчина был одет в костюм деда мороза: красная шуба с белыми вставками, обшлагами и воротником и красный же колпак с белой оторочкой и помпоном. Шуба снегурочки и её шапка были белоснежно-серебряного, как мне казалось, цвета. Руки обоих мне были не видны, но я был уверен в наличии соответствующих перчаток, тем более что в одной руке сказочный дед держал мешок (вероятно, с подарками), а в другой – посох. Я никак не мог разглядеть, есть ли у него накладная борода. Это казалось мне почему-то невероятно важным.

Выйдя из подъезда, они сразу повернули в сторону небольшой площади, находившейся примерно в километре и частично скрытой от наших взглядов огромной административной постройкой. Оттуда доносились отголоски веселья, и я подумал сначала, что парочка задействована в праздничных мероприятиях, которые ежегодно устраивали там местные власти. Впрочем, я тут же отбросил эту мысль: в этом случае они бы давно были там. Скорее всего, они работали по вызову и сейчас возвращались из какой-нибудь квартиры, предварительно одарив всех там присутствовавших какими-нибудь безделушками и непременно выпив с ними.

Навстречу паре двигалась очередная гуляющая компания. Увидев деда мороза со снегурочкой, они приветственно замахали руками и начали выкрикивать новогодние поздравления и пожелания, получая в ответ такие же. Они уже разминулись, когда дед мороз остановился и, развернувшись, окликнул удалявшуюся в противоположную сторону весёлую гурьбу. Мне наконец-то удалось разглядеть бороду, чему я неожиданно обрадовался. Сказочный бородач развязал мешок, покопался в нём и, достав какой-то пакет, вручил его ближайшей из остановившейся группы девушке. Толпа вновь радостно заголосила и бросилась обниматься поочерёдно то с одним новогодним персонажем, то с другим.

Я стоял и смотрел на них, а на душе у меня вдруг стало радостно, как будто это я был там, внизу, как будто это я веселился и обнимался со снегурочкой и дедом морозом, как будто это мне вручили подарок, как будто я стал свидетелем чуда, как будто я стал участником чуда…

Вернувшись в комнату, я кинул взгляд на фотографии, висевшие под часами, и на всякий случай повторил своё желание вслух. Некоторое время ничего не происходило. Потом кто-то из уличных озорников пустил петарду. За первым пуском, заставившим меня вздрогнуть, последовали второй, третий, четвёртый и ещё, так что вскоре я смотрел на бесконечные отблески, танцующие на стекле, и думал о том, что эта ночь действительно чудесная: пусть и не выполняющая наших желаний, но дающая такую необходимую надежду на их выполнение, дающая возможность целый год жить в ожидании чудес, а подчас и самим совершать их. И я вдруг осознал, зачем людям необходимы эти волшебные часы, дни и ночи. Они давали возможность надеждам возрождаться, подобно фениксу, заставляли их вспыхивать снова и снова – подобно этим фейерверкам, беснующимся за окном, – не давали им гаснуть в долгом бесплотном ожидании…

Засыпал я с улыбкой. Перед глазами всё ещё стояла картина с настоящим Дедом Морозом, протягивающим подарок незнакомой девушке. Впервые во взрослой жизни я верил, что сегодняшняя ночь – это ночь чудес.