Последний день, который мы провели вместе...

Я работал писарем в военкомате. Когда началась война, я выписывал повестки. Однажды я увидел в списке призывников, фамилию своего лучшего друга-Вани. Мне стало вдруг не по себе, как так? Мои друзья отправляются на фронт, погибать, а я тут ксивы выписываю? Нет, я так не могу! Оформляю себе повестку, отношу майору. Он меня встречает как безумца: «зачем тебе всё это?! Здесь мы тебе звание сделаем, будешь офицером служить, ну на какой чёрт сдался тебе этот фронт? У тебя семья, ребёнок!»

"В жизни есть более важные вещи, вам этого не понять" - с дрожью в голосе ответил я.

После этого он, молча, подписывает мою повестку, не глядя мне в глаза. Быстрая медкомиссия, ноги, руки, глаза есть – годен. Завтра же отправляют на передовую.

Прощание с родными, стоит женщина с ребёнком, оба плачут. Я не могу себе такого позволить. " Я вернусь обещаю" - с этими словами я захожу в вагон поезда.

Резкое пробуждение, кто-то прыснул мне в лицо водой из моей же фляги, утро начинается плохо: пить нечего. Но всё равно я благодарен этому человеку, эта минута лишнего сна могла стоить мне жизни, таковы суровые реалии войны.

Это был всего лишь сон, не самые лучшие воспоминания, но все же я увидел родных, и от этого душе становится лучше, хоть раз за месяц удалось побывать где-то, за пределами окопа, хоть и во сне…

И вот уже на протяжении месяца мой дом окоп, как и для всей нашей роты. Промёрзшая земля как не странно греет, греет не от того что мы уже привыкли, или уже не в состоянии воспринимать тепло, а от того, что мы защищаем свою родину, свою семью, своих друзей. От того что мы не вероломные захватчики, не грабим и убиваем невинных. У нас есть принципы, есть идеалы - вот что нас отличает от верноподданных Вермахта. Иногда сидишь и думаешь, что заставляет простых людей воевать? За что убивают сотни тысяч ни в чём не повинных граждан? За клочок земли? За каплю ресурса? Это не правильно, так нельзя.

Сводит желудок, значит пора есть. От сух пайка уже рвёт, но другой еды нет . Здесь мы не живем, а выживаем. Зажигаешь таблетку, которая разогревает эту биомассу до температуры твоего тела. Проглатываешь и уверенно можешь сказать: «Я проживу ещё один день, по крайней мере, смерть моя будет не от голода»

Сосед протягивает мне флягу с водой. Это Ваня. Крупный мужчина 25 лет, но каким бы сильным человеком он не казался, он мягкий и ранимый. Душа компании, весельчак, ему не место среди траншей, пулемётов, среди смерти.… Тот самый человек, из-за которого я пошёл на фронт, ни то чтобы я до этого не хотел защищать свою отчизну, просто мысль, что умрёт мой самый дорогой человек, стала последней каплей, в уже и так переполненной чаще моего терпения.

Война очень однообразна, мне даже стало казаться, что у неё есть график, сегодня в полдень запланированное наступление, 2 дня передышки, а через неделю вся наша батарея ляжет под натиском немцев….Как ни прискорбно, так и будет, от нас не скрывают что мы лишь «картонка» перед «танком», что все наши дни сочтены, и остаётся надеяться, что в последнюю секунду твоей жизни, ты сделаешь что-то стоящее, что смерть твоя будет не напрасна. Но пока моё сердце бьётся, я готов стоять насмерть, до последнего вдоха, не выпуская из рук автомат, защищать тот самый «клочок земли».

На войне время летит медленней, есть время подумать, раньше я мало размышлял, всё как то не было времени всюду житейские хлопоты.… Но тут иначе, у тебя такой огромный цельный пласт времени, что даже и не знаешь чем заняться и часами напролёт смотришь в небо и думаешь.

Небо. Оно олицетворяет моё настроение. Такое серое, тяжелое. Ему как никогда сейчас подходит эпитет «свинцовое», даже не потому что напоминает свинец, и вправду на тебя может обрушиться раскалённый металл. Но лучше уж металл чем дождь, за всё время нашего пребывания он шёл несколько раз, но и того хватает чтобы его возненавидеть. Окоп превращается в грязевую ванну, и всё было бы хорошо, если не один факт: ты в полном обмундировании, которое никак не постирать и высушить и от этого появляется простуда.

Но всё же в этих условиях, человек остаётся человеком, не превращается в грязную свинью или собаку, не бросается на сородичей, а терпит все эти невзгоды.

По нашей дивизии ходят слухи, что пару разведчиков, посланных для осмотра вражеских позиций, пропало, это наводит на мысль, что наступление уже близко. В такие минуты думаешь: «смогу ли я убить человека?» За это время не было ни одного полноценного нападения, враг готовится, ждёт технику, артиллерию и ещё бог весть что. Я уже устал чистить своё оружие, так до конца и не понятно смогу ли я им воспользоваться. Наша дивизия переброшена на фронт одной из первых, после не долгих подготовок, рытья траншей, постановки противотанковых ежей, мы заняли выжидательную позицию. Страна не готова к этой войне, каждому из нас дали по 10 патронов на ружьё и гранату.

Ваня прервал мои размышления своим томным голосом, я знал его давно, ещё со школьной скамьи, но на войне он раскрывается немного с другой стороны, его ранее живое горячее поведение, побуждающее действовать других, сменилось на меланхоличные переживания. Война меняет людей на корню, когда то и я был другим…

Ваня глубоко переживал свой разрыв с семьёй, каждый день вспоминал о своей жене и дочери, но сегодня разговор явно начался не с того.

"Моя дочка вот вот скажет первое слово, я не сомневаюсь что это будет «папа» "-начал Ваня без особого энтузиазма.

"Так это хорошо" - сказал я, похлопав товарища по плечу.

"Надеюсь я вернусь, до того момента, когда она сможет спросить у матери: «Папа умер?» " - после этих слов Ваня расплакался, растирая по лицу слёзы грязными от глины и крови руками.

Я замер, мне как то стало не по себе, я с ужасом понял, мой сын уже в состоянии в свои 5 лет, спросить тоже самое.… Наверно нет ничего на свете страшнее, чем то, что тебя уже не ждут дома. Всё это время я как-то держался мыслью о семье, о доме, но сейчас я уже не понимал, зачем всё это нужно и на какой чёрт я сижу здесь уже второй месяц?!

Крик взводного как холодная вода пару часами ранее вернула меня в реальность, минутная слабость прошла - враг наступает.

Наше положение было не выгодно, тем, что враг был на возвышенности и мог спокойно вести артиллерийский огонь по нашим позициям. Но мы расположились у реки, что не давало возможности вражеской технике выйти на расстояние выстрела, да и немцам вброд переходить эту реку тоже сложно, что давало нам возможность уйти в отступление с максимальным комфортом. Об отступление сейчас никто не думал, наша задача как можно дольше сдерживать врага, мы живой шит, и от того насколько долго мы продержимся, зависит многое в исходе войны, как бы смешно это ни звучало.

На горизонте возникли несметные тучи вражеских солдат. Чтобы вести огонь по нам им надо пройти через реку. Никакой технике не было видно. Противник благополучно расположился на возвышенности, не предпринимая больше наступательных действий. От этого становилось только страшнее. По предварительным подсчётам их была раза в 3-4 больше, да и вооружены они лучше.

Они чего-то ждут, но не понятно чего. Всё должно решится в момент.… Неужели они ждут, что испугают нас числом, и мы побежим? Вряд ли, глупо на этом рассчитывать, хотя многие страны так и сделали, просто сдались, их солдаты пополнили ряды верноподданных военнослужащих Вермахта.

Подул ветер, что-то подгоняло облака. Разнёсся приказ «Авиация» через мгновение полетели снаряды, один разорвался в километре от нашей позиции, полетели осколки.… У нас не было оснований предполагать, что следующие авиаудары будут так же не точны, командование приказало отступать. Это уже не наше сражение самолёты нам не сбить.

Бежать из окопов, просидев в них месяц, мышцы частично атрофировались, каждый шаг-боль. Тяжелее всего было Ване, тучный, он не мог, сделать шагу не упав. Я, взвалив его на плечи, начал поступательные движения, краем глаза увидел, что немцы зашевелились. «Всё ни слава богу!» - в сердцах воскликнул я. Удары бомб о землю слышались всё чётче и чётче, мы уже приближались к перелеску, когда одна из них не рванула в полу километре от нас. Осколки зацепили ногу Вани и моё плечо, но останавливаться было нельзя, немец близко, а до ближайшего поселения 5 километров.

Кровь сочилась из наших ран, надо было что-то сделать. Мы остановились. Я достал отвёртку из кармана и неимоверным усилием выковырнул осколок из плеча, благо он был не глубоко. Осмотрел рану Вани осколок прошёл насквозь через икру, между малой и большой берцовой костью. Оторвал ткань из подкладки сюртука, разрезал её на две части. Туго затянул обе раны, чтобы кровь не сочилась. Ваня терял сознание, нужно было идти быстро. Чтобы хоть как-то подбодрить его и меня, из последних сил в болевом шоке, пытался исполнить что-то вроде «Врагу не сдаётся наш гордый варяг…»

И тут случилось самое страшное: Ваня, понимая, что из-за него мы идём слишком медленно, настолько, что у нас не было шансов дойти до поселения быстрее немцев начал умолять меня оставить его тут.

Я думал, такое бывает только в фильмах.… Но почувствовав себя в этой шкуре однажды, понимаешь, что так просто оставить друга погибать не сможет никто. Он продолжал настаивать на своём:

"Оставь меня, один ты быстрее дойдёшь, незачем отдавать свою жизнь понапрасну"

"Помирать так вместе… " без особых эмоций сказал я.

Мы прошли ещё около пары километров, силы начали покидать меня, всё поплыло, как в тумане… Я решил остановиться, снял с плеча Ваню. С ужасом обнаружил, что мой товарищ уже мёртв… Самый дорогой человек в моей жизни, тот с кем я прошёл всю жизнь, вот так просто умер… Мне не зачем уже идти дальше, тем более рядом уже слышны крики немцев.

Я достал из кармана гранату, лучше уж так чем в плен.… Но я не жалею о том что отправился на фронт, я до последнего помогал своему другу и это маленькая победа для меня, из маленьких побед когда-нибудь соберётся большая, мы великий народ, у нас есть будущее, мы будем жить..... Не знаю, вернусь ли я домой, но в воздухе сегодня отчётливо ощущается запах смерти...