Дневник

14 апреля 1942

Наконец-то свершилось! Как же долго я этого ждал. После военной школы, поступив в артиллерийское училище, я и не думал, что пока нашу Родину истязают враги, я будут почти целый год находиться вдали от всех этих событий, буду далеко, не в силах помочь, не в силах влиться в единый поток нашего справедливого возмездия. Но теперь-то все будет иначе.

Я назначен командиром боевой машины реактивной артиллерии, или попросту – «Катюши». Не знаю, откуда взялось это название, но оно мне определенно нравится. Парни в моем экипаже - все, как на подбор. Комсомольцы, спортивные, подтянутые, расторопные. Сейчас стоим под селом Лозным, ждем распределения. Надеюсь, меня отправят прямиком на передовую. За весь тот ужас, что творят немцы, за всю боль, которую они принесли нашему народу - ответим достойно, ответим по-сталински.

3 мая 1942

Ну, вот я и на фронте. Нужно сказать, нам очень повезло с командиром дивизиона. Рассуждает четко и ясно, вовремя дает приказ уходить из-под обстрела вражеских минометов, выбирает выгодные позиции для нанесения следующего удара, заботится о сопровождении, чутко относится к каждому бойцу. Многому мне предстоит научиться у этого человека.

С каждым снарядом, что выпускает моя «катюша», во мне растет уверенность, что победа близка. Не смести нас фашистской чуме, не поставить на колени.

5 июня 1942

Несколько дней без боев. Пользуемся случаем и совершаем набеги в соседний лес, собираем чернику. Вкусно и полезно. На солдатских харчах, хоть и сытных, витаминами особо не разживешься.

Получил зарплату. Отправил 100 рублей домой. Армейская почта, конечно же, хромает. Не знаю, дойдут ли. Как там моя матушка да сестренки?

5 августа 1942

Преодолели главную полосу обороны противника. Наши «катюши» сыграли в этом значительную роль. Но не только мы. Пехота – вот, кто настоящие герои. Эти парни, под вой разрывающихся снарядов и мин, выполняют не менее значимую задачу.

9 августа 1942

Проходили по дороге вдоль дотла сожженных деревенек и сел. Видел много мертвых тел. Не знаю… как можно воевать с детьми, женщинами, стариками? Как? Что же это за изверги? Да и… Как могут дышать, жить их близкие, как они могут ждать их домой, своих отцов и мужей, когда они творят такое на советской земле? Нет прощения ни тем, ни другим.

15 августа 1942

Вновь затишье. Остановились под селом Гавриловка. Как же здесь красиво! Невдалеке речка, совсем рядом хвойный густой лес, а по вечерам над полем, за селом, стелется дымка, вбирая в себя малиновые росплески солнца. Иногда мы собираемся в одной из хат и поем. Как же странно звучит песня в этот тревожный, военный час! Как звучно и сочно она вырывается из узких оконец хаты и летит все дальше, дальше.

Зачем… почему эта война?

20августа 1942

Длительные дожди размыли дороги. Сплошная вязкая жижа. Машины пробуксовывают и стоят на месте. Там, где впряглись лошади, чуть полегче, но, в целом, ситуация не лучше. Утопая в грязи, изо всех сил тяну за кузов, кажется, вот-вот, и сухожилия просто лопнут, не выдержав напряжения, но за весь день мы продвинулись лишь на пятьсот метров. Может, меньше. А какой-то умник, решив, что мы поспеем, отправил пехоту в атаку без прикрытия. За дальним холмом, укрытым молодым ельником, возвышаются могучие столпы облаков. Клубятся, лениво тянутся все выше и выше. Лишь они молчаливые свидетели того, что происходит там, дальше. Тишину рязанской вольницы вспарывают надрывным звуком моторы "мессеров". Земля стонет от разрывов немецких мин и снарядов. Не успели...

Чувствую себя отвратительно... Стараемся не смотреть друг другу в глаза.

24 августа 1942

Подошло подкрепление. Где оно было раньше? Выбили немца и гоним его, не давая пощады. Проезжали мимо села Заборье, рядом с которым уничтожили фашистов в высохшем устье реки. В единственный двухэтажный дом в селе попал снаряд. Дом наполовину обвалился и до сих пор горит. У самой дороги стоят трое чумазых ребятишек. Два мальчика и девочка. Видимо, остальные члены семьи не успели выбежать. Плачут, потупив головы. Вполне может быть, что это был именно мой снаряд, сорвавшийся с курса. Я проехал мимо, ничем не мог им помочь. Будь проклята война!

27 августа 1942

Совершали переправу через Оку. Это был ад. Через понтонные мосты пытались переправиться на тот берег. А навстречу нам по единственному мосту нескончаемым потоком шли люди со своей нехитрой поклажей. Перебирались вплавь, на утлых лодках, наспех сбитых плотах. Какие-то громоздкие узлы, чемоданы, тюки из покрывал и прочий скарб. Гнали скот. На фоне всего этого непрестанно бомбящие переправу самолеты противника, артиллерия, тонущие корабли. Крики, металлический лязг, вой сирен. Моя задача состояла в огневой поддержке переправы наших оперативных частей. Немцы любой ценой старались оставить переправу за собой, не считаясь с мирным населением. По сути, наша задача была такой же. Словно молот и наковальня... благо, я целил на тот берег.

До сих пор перед глазами картина - "мессер" пикирует вниз и раздает очередь, не особо заботясь, куда она попадет. Жеребенок из стада дергается, заламывает голову, хрипит, исходя кровавой пеной, и медленно тонет. Рядом плывет его мать. Она издает надрывный звук, почти как плач, и зубами хватает его за гриву. Несколько секунд она борется с рекой, а затем покорно закрывает глаза, и они оба уходят под воду.

Животных мне жаль даже больше, чем людей. Они ведь не понимают.

2 сентября 1942

Попал под перераспределение. Назначен командиром дивизиона. Под моим командованием теперь пять «катюш» на основе американских «Студебеккеров», наши ЗИСы похуже будут. Страшновато. Справлюсь ли? От моих решений теперь зависит не просто удачное попадание по врагу, даже не просто жизнь моих подчиненных, а сотни незнакомых, скользящих мимо, словно огоньки в ночи, солдатских судеб, которые под моим огневым прикрытием будут брать первый рубеж. Затем второй, третий. Большая ответственность.

17 сентября 1942

Мой первый бой в качестве командира дивизиона. Мандраж прошел сразу же, как только заговорили наши «катюши». Ох, и задали же мы немцу перца. Доволен собой, доволен своими парнями. Кое-кто пока немного суетится, но это от нехватки опыта. Ничего. Пообстреляются, привыкнут.

25 октября 1942

Наконец-то получил письмо из дома. За все время на фронте не было еще более ценной вещи, которую бы я держал в руках. Эти две странички с красивым Катиным почерком значат для меня так много. Ожили воспоминания, и так и повеяло на меня теплым запахом молока и свежего сена, словно перенесло меня в нашу родную Ольховатку. Матушка здорова, а это самое главное, сестры учатся хорошо, прилежно, внимательно слушают учителя. В преддверии дня Великой Октябрьской революции сшили по кисету с вышитой красной звездой и отправили на фронт. Молодцы! Вы уж держитесь там, сестренки, знаю, тяжело вам. Ну а мы, в свою очередь, приложим все силы, чтобы прогнать фашистскую гадину с нашей земли, до самой проклятой Германии будем ее гнать.

5 февраля 1943

Наши не сломились под Сталинградом! Наголову разбили врага. Как же важна эта победа, как много она значит! Мы все, офицерским составом, собрались в землянке, и выпили по сто грамм за наших бойцов, которые ценой неимоверных усилий и жертв, все же отстояли великий город. А потом капитан Ершов играл на гитаре и пел. Душевно пел, аж за живое брало. Я смотрел на тусклую мерцающую лампаду, и чувствовал себя радостно, приподнято. Окончательная победа близка, иначе и быть не может!

(Следующая страница написана карандашом на мятом пергаменте из взрывателя обезвреженной немецкой мины. Дата отсутствует.)

- Патовая ситуация! – так кричал особист, размахивая пистолетом и срывая с меня погоны. Патовая... Прямо, как шахматы. А я видел вовсе не доску с фигурками. Я видел солдат, советских парней по пояс в снегу, которые не дошли какие-то десять метров до первой траншеи врага, и теперь залегли под шквальным огнем противника. Я видел, как они истекают кровью, и нет ни единой возможности их вынести, или оказать помощь раненым. Живых остается все меньше, но стрелять по тому квадрату, жечь своих я отказался. Что теперь будет?

11 марта 1943

Штрафбат. Никогда бы не подумал, что я окажусь здесь. Хотя, вопреки слухам, тут не так и плохо. Всего нас – около семисот человек. Контингент – все офицеры, много «окруженцев» или тех, кто вырвался из фашистского плена. Странно это. Ведь большинство попало в плен, будучи ранеными или контужеными. Никто в это не вникает. Некогда. Война.

Сапоги тесноваты. Нужно будет сменить при первой возможности.

23 марта 1943

Совершили ночной бросок. Примерно двадцать километров, и сразу вступили в бой. Доты с металлическими колпаками, колючая проволока в несколько рядов и минные поля. Не знаю, как я остался жив. Алексей Андронов, бывший директор ремесленного училища, тот, который советовал мне как можно больше читать, погиб. В сжатой ладони его была короткая записка, написанная рваным от боли почерком. «Приказ выполнил. Да здравствует Родина!» Жаль, когда уходят такие люди. Я, хоть и не знал его долго, должен сказать, что необычайной, глубокой души был человек.

25 марта 1943

У меня нет слов, чтобы выразить свои чувства. Потеряли четверть личного состава, выбили врага, и из-за того, что вовремя не поступил приказ, сдали позиции, и были отброшены. Сколько хороших людей погибло напрасно… Что они себе думают? Не могу об этом говорить.

1 апреля 1943

Вновь наступаем. С диким криком «Ура» шли в атаку. В этом крике смешалось все – страх, ярость, неизбежность и желание жить. Все же захватили первую траншею. Нам повезло, что с нами шли группа саперов и огнеметчиков. Как странно… Я, бывший командир «катюши», до сей поры ни разу не видел сгорающего живьем человека. Жутковатое зрелище…Вокруг горы трупов. И своих, и немцев. Враг предпринял две попытки вернуть утраченные позиции. Мы выдержали. Подбили несколько танков. Думаю, вскоре, еще раз пойдут в атаку. Не знаю, вернусь ли я домой, но в воздухе сегодня отчётливо ощущается запах смерти...