Литературный конкурс. Фронтовые записки. "Дневник"

28.10.42.

Осень. Третьи сутки в пути. Моросит легкий дождь. Огромной длинной змеёй тянется вереница из полуторок по серой и изуродованной от бомбежек равнине. Шум моторов, скрежет гусениц танков, летающие над головой самолеты не дают ни на секунду забыть где я нахожусь. В каком-то из грузовиков впереди еле слышно играет до боли знакомую мелодию гармонь. Мы едем к Волге. Точнее сказать едем к самой смерти. Зачислен я в 62-ю армию, 196-й стрелковой дивизии, как большинству здесь находящихся мне нет 18, прибавил год, чтобы уйти на фронт и бороться с фашистами, которые сожгли моё родное село Михайлово около Ростова. Надеюсь в свой день рождение, которое будет 18 ноября, буду живым. Почему-то вспомнилась мама, которая меня никак не хотела отпускать на фронт, оно и понятно, ведь никого у нее нет кроме меня. Мой отец погиб ещё в финскую войну, два моих брата пропали без вести под Ржевом. Знаю только что были зачислены в 33-ю армию, писем, к сожалению, не писали, или просто не дошли.

Остановились. Приказали идти пешим ходом, так как дороги дальше разбиты и машины не пройдут. Шли несколько часов. Сапоги взяли в грязи, холодный ветер обдумал моё лицо. Сначала я подумал что мне послышалось, но с каждым шагом я все отчетливее слышал вдали глухой грохот за холмом. Моё дыхание остановилось, по лбу градом стал идти холодный пот, с интересом и одновременно с ужасом я стал спрашивать что это может быть. Да, все правильно, как и ожидал я, мы подошли к Волге.

29.10.42.

Нас подняли глубокой ночью, мы быстро собрали своё снаряжение и вышли из блиндажей. Наш командир дивизии приказал выдвигаться к Волге пока ещё темно, чтобы немецкие мессеры не смогли нас обнаружить. Марш-броском мы добрались до берега. Я увидел картину, которая ошеломила меня до глубины сознания, я увидел огромное зарево на противоположном берегу, оно было таким ярким, что мне на миг показалось что сейчас день. Огромным пламенем до самого неба горел Сталинград. Обстановка была ещё ужаснее чем я мог себе представить. Толпы людей грузились в баржи, лодки, различные плавательные средства. Вдоль берега в боевой готовности нацелены в небо стояли зенитные орудия, мощные лучи света прожекторов разрезали небесный свод. Медленно но верно качаясь на волнах мы поплыли на противоположный берег. Со мной находилось ещё человек 15-20. Вдруг неожиданно я снова услыхал ту самую мелодию, которая играла в каком-то из грузовиков по дороге сюда. На сердце стало легче, тревога пропала, мелодия успокоила душу. Музыку, которая была как бальзам на душу стал заглушать гул, который доносился с неба. Из соседней баржи командир дивизии закричал «ЛОЖИСЬ!». На нас летело 2 немецких самолета. Бреющим полетом на низкой высоте они стали сбрасывать на нас бомбы. Вопль моторов, давящий на уши рев сирен, залпы зениток, все смешалось у меня в голове. Я не мог понять где нахожусь. Я просто лег прикрыл голову руками, думал что уже не доплыву до берега. На наши баржи падали немецкие бомбы, столбы воды поднимали не несколько метров. Когда все стихло, я подумал что я мертв, не открывал глаза, боясь увидеть тьму. Меня потрепали за плечо, моё сознание реальности вернулось обратно, значит жив. Я встал на ноги. Оглянулся кругом. В воде плавали обломки лодок, барж, мертвые тела. Мне стало дурно, я чуть не потерял сознание. Меня кто-то подхватил и сказал что к этому скоро привыкну. Как к этому можно привыкнуть не пойму. Я не мог найти свою винтовку, видимо во время бомбежки я уронил ее в воду. Я наивно стал руками искать в воде, в надежде найти ее. Но только обломки цепляли мои руки. За нашу баржу зацепилось что-то. Я подошел и достал из воды гармонь. Та самая гармонь, которая играла пару минут назад, видимо в ту лодку попала бомба. Я даже не знаю и имени того человека, который поддерживал боевой дух нашей дивизии.

31.10.42.

После высадки на берег нас направили в оперативный штаб. Ввели в курс дела, показали на карте где сейчас немцы, где укрепились, где окружения. Вся карта была усыпана черными стрелками направленные во все районы города. Проинструктировали по тактике Чуйкова ведения боя в домах, ходить на задания только в ночное время суток, так как днем орудуют немецкие снайперы. Здесь это очень выручает. Город весь в руинах, ни осталось ничего цельного. Немцы и свои перемешались в этом котле. Иногда не понятно где находишься, может в соседнем доме враги или свои. Каждый дом у нас как форт, каждый этаж у нас как участок территории. Боремся за каждый переулок, подъезд, квартиру. Вчера был случай, засели на чердаке с минометом, бомбить укрепления немцев, а снизу на последнем этаже неустанно стреляет расчет. Сначала не обратили внимания, но когда послышались крики «Стирб дас русиш швейн» и этот расчет стал стрелять в окна, где засели наши товарищи, моему гневу не было придела. Я с товарищем взял несколько гранат и спустили вниз на этаж, открыли дверь квартиры, откуда вели огонь немцы, и закинули эти гранаты им под ноги. Раздался взрыв, огонь пулемета угас. Мы вошли, слепым огнем обстреляли помещение, и проверили обстановку. Фрицы были мертвы. На одном из них, я заметил, были надеты валенки, явно сняла фашистская сволочь с убитого русского солдата. Мерзнут твари. Они замерзли под Москвой, и тут тоже замерзнут гадины. Только сколько ещё держаться, никто не знает.

05.11.42.

Сегодня потеряли связь с 212-й сд. Как стало известно, немцы вышли к Волге. Мы потеряли больше половины города. Но Чуйков не покидает штаба, который с каждым днем меня своё местоположение, все дальше отходя к берегу. Немцы стали использовать другую тактику ведения боя и борьбы с нашими снайперами. Теперь их не заманишь в подвал или канализацию, они теперь просто все сжигают на своём пути горючей жидкостью, которая проникает в любые щели и трещины. Но мы не имеем права сдаваться.

У нас в армии есть отличные стрелки, которые убивают до десяти немцев в день. Одно из этих имен знаю уже все, даже немцы, это Вася Зайцев. Наш командир Батюк лично уже убил 5 немецких офицера и одного снайпера и говорит что скоро догонит Зайцева. Здесь любой убив хоть одного фрица так говорит.

Мы отступает на северо-восток города. Очаги сопротивления уничтожаются врагом. Здесь невозможно завести друзей. Почти каждый день они гибнут. Уже почти никого не осталось с кем я сюда прибыл. Снабжение ухудшилось, суточного пойка так такового нет, что найдем то и едим.

09.11.42

Ночь была тяжелой. Уже 2 суток не закрываю глаз. Мы отдаем врагу дом за домом, улицу за улицей. Тяжелые бои с потерями идут на Мамаевом Кургане. Но главной задачей сейчас остается оборона все ещё действующих заводов «Красный Октябрь» и СТЗ. Прямо здесь ремонтируют нашу технику и танки, сразу с ремонтных депо танкисты садятся в свои машины и выдвигаются в бой. Что касательно немецких танков, или как ещё мы их здесь называем «немецкий зоопарк» то они горят как свечки. Немцы сами себе усложнили задачу разрушив город, тем самым создались непроходимые баррикады, которые танки немцев не в состоянии пройти. Застревая на узкий улицах, мы с крыш домов обстреливаем их. Поговаривают что скоро Красная Армия начнет освобождение города.

10.11.42

Мы уже отступили до берега. Дальше уже некуда. Город взят немцами, но только узкая полоска берега остается за нами, на которой ведут огонь наши «катюши» и артиллерия, а значит город ещё не потерян. Командира нашего вчера убило снарядом. Командование деморализовано, бьемся на пределе человеческих сил. Связь потеряна. Для отдачи приказов мы просто перебегаем в соседний дом где расположен наш штаб, и так обратно. Сегодня «зачищали» один дом, в нем были нами убиты финны. Как мне потом стало известно, против нас воюют вместе с немцами ещё румынские, итальянские и венгерские части, которыми руководит некий Паулюс, штабной генерал-педант, который проводит свою первую операцию не за столом далеко в штабу, а на фронте.

17.11.42

Сегодня встретился лично с Чуйковым. Он поставил моему взводу боевую задачу - удерживать фланг с севера участка который всё ещё находится под нашим контролем, до главного наступления наших 19 ноября, а так же координировать огонь зенитных орудий. Сомневаюсь я в нашем контрнаступлении. До сих пор не можем снять блокаду с Ленинграда. Кавказ оккупирован немцами вплоть до Майкопа. Из-под Москвы выбить немцев контрнаступлением тоже не имело успеха.

18.11.42.

Наш боевой расчет ведет беспрерывный огонь по немецким позициям. Поступила информация что через 12 часов начнется наше наступление. Но явно мы не продержимся до этого времени. Боеприпасов нет, нас окружили, ведут по дому, в котором укрепились, минометный огонь..... Мы спустились в подвал и забаррикадировались. В плен не сдамся, в пистолете остался только один патрон и его применение я знаю. Тяжело допускать и без того уставшее сознание, что умрешь в свой 18-й день рождение, и на моей могиле напишут не верную дату моей жизни. Правильно мне тогда на барже сказали, что к этому привыкнешь, теперь только сейчас осознал эти слова. Может быть не я, может кто-то другой все же напишет на стенах Рейхстага «Сталинградцы в Берлине». Может быть мой дневник никогда не прочитают, пропаду без вести под завалами дома, но надеюсь что написанные мною слова отразятся эхом в будущем, чтобы люди знали как мы сражались за Родину, пусть тот кто вернется домой живым расскажет о нас , о наших страданиях, потерях, что ради вашего завтра мы отдаем своё сегодня, что русский солдат боролся до конца и возложил свою жизнь на алтарь победы, и сделает всё возможное чтобы подобной всемирной трагедии как эта война не повторилась.

"Не знаю, вернусь ли я домой, но в воздухе сегодня отчётливо ощущается запах смерти..."