Работа №34. Песня

Песня

Жил был тролль. И вот как-то раз под Новый год, когда на небе застыла полная луна, а над озером стелется живой бледный туман, когда самые сварливые из старых вязов прекращают шептаться, а тишину можно потрогать когтистой шестипалой лапой, один лесной тролль познал, что такое любовь…

«Дедушка, а разве тролли могут любить, – удивились внуки, обсевшие со всех сторон Старого Рыцаря, - разве это не чудовища с клыками, которые живут под заброшенными мостами?» «Слушайте дальше!» - загадочно сказал Старый Рыцарь и пустил к потолку колечко дыма.

Громм не был похож на своих собратьев. Внешне он был подобающе зелен, клыкаст и шестипал. Кожа у него была твёрдая, как камень (если предположить, что у камня есть кожа), но в душе он был гладок как атлас, и нежен, как шёлк. С самого детства он любил пение птиц и журчание ручьёв. Он мог часами лежать у дороги и смотреть, как растёт трава.

И вот однажды ночью, в канун Нового года, раздался стук колёс и из чащи выехала карета, которую преследовали всадники. Один из них прямо на ходу столкнул кучера в снег, и четвёрка запряжённых белых лошадей, потеряв интерес к бешеной скачке, постепенно остановилась. «Госпожа, вы наша пленница!» - спешившись, заявили неизвестные преследователи, открывая дверцу кареты.

Прежде Громму никогда не приходилось видеть людей так близко. Мужчины в чёрных масках пытались вывести с кареты молодую даму, которая отчаянно дёргала ногами, царапалась, пыталась укусить и нещадно молотила кулаками своих похитителей, которые, нужно отдать им должное, сносили удары стоически, даже не пытаясь от них уклониться.

Словно вспышка озарила зимний лес и всю короткую жизнь несчастного Громма. Белокурые волосы незнакомки золотой вспышкой озарили ночное царство лунного серебра и наш тролль «сгорел» за одно мгновенье. Визг, приглушённая брань, ржанье лошадей гулким эхом разлетались на много лиг во все стороны, но он ничего не слышал. Снова и снова смотрел он на волосы прекрасной незнакомки, на её гневный румянец, не замечая ничего вокруг. Не увидел Громм, как к карете подъехал витязь, одетый в чёрные доспехи, и как властным жестом приказал своему оруженосцу остановиться подле него.

Ничего этого Громм увидеть не мог, потому что с гневным рёвом он выскочил из своего укрытия и бросился на обидчиков девушки. Он ведь не мог знать, что сцена, развернувшаяся перед ним, была ритуальным похищением невесты, младшей дочери Великого Герцога. Проблема была только в том, что юная Авива-Стефания вовсе не желала замуж ни за Чёрного Барона, который наблюдал за дракой со стороны, ни за кого другого.

Увидев, что его люди повержены, барон отдал приказ своему юному оруженосцу, который, как на ристалище, опустил копьё наперевес и понёсся на Громма, полный твёрдой решимости, либо выполнить приказ своего господина, либо погибнуть. Бой вышел недолгим. Открыв от изумления рот, Авива-Стефания проводила глазами ошеломляющий полёт юноши в озеро, куда он свалился вместе со своим копьём и повис на нём, зацепившись капюшоном и дёргая ногами.

«Спасибо тебе, мой спаситель», - обратилась она к троллю. Слова девушки прозвучали для Громма прекрасной музыкой. Они напомнили ему одновременно журчание весенней капели и трель соловья. Увы, он не понял ничего, ровно как ничего не мог сказать в ответ. Но рыцарь в чёрных доспехах не желал любоваться этой идиллией. Быстро и бесшумно он поскакал на своём гнедом к забывшему обо всём на свете Громму. Невесть откуда в руке Чёрного Барона появился кистень. И железный шар с чёрными шипами со свистом закружился над рогатым шлемом на цепи, набирая скорость и силу.

«Барон, нет!» - успела крикнуть девушка, прежде чем влюблённый тролль, впервые в своей жизни, потерял сознание. Но не от любви: кованный шар врезался ему в лоб с такой силой, что шипы на кистене смялись едва не в лепёшку. Громм медленно осел на землю и повалился мордой в снег.

Между тем Великий Герцог был вовсе не в восторге от случившегося в лесу. Похищение невесты было лишь старинным ритуалом, но наутро неудача, которая постигла барона, вызвала пересуды. Во дворце шептались, что будущий брак может стать неудачным. К счастью, барон как всегда, нашёл выход. Вскоре глашатаями было объявлено про открытый турнир, на котором любой желающий может посостязаться с диким троллем, а наградой послужит рука и приданное прекрасной Авивы-Стефании.

Тем не менее, если зачинщики турнира рассчитывали на большой наплыв претендентов, то они ошибались. Слава давешнего лесного побоища быстро облетела город и на поединок записались всего двое: барон и… его юный оруженосец. «Нелепый мальчишка, - сказал барон, когда узнал эту весть, - хочет вернуть моё расположение даже ценой собственной жизни».

Но Чёрный Барон ошибался. Меньше всего юный оруженосец думал о своём бывшем сюзерене. Дело в том, что юноша… безнадёжно влюбился. Ночь напролёт с лютней он распевал под окнами прекрасной Авивы-Стефании, которая в смятении закрывала голову подушкой, хлопала ставнями и вообще не могла понять, что с ней происходит: по ночам ей снился юный оруженосец с копьём наперевес, который скачет на яростного тролля. Утром она встречала его в коридорах замка с бледным лицом и серыми кругами вокруг печальных глаз, которые заставляли девушку кричать, чтобы он не смел попадаться ей на глаза, а потом кусать себе губы до крови.

Той последней ночью Громму как всегда, грезился лес. Зелёные кроны деревьев, шум ветра, запах травы. Он не понимал, что с ним происходит, просто чувствовал, что ему очень плохо, вот и всё. Его душа, единственным воспитателем которой была естественная красота природы, страдала в неволе. И вот, ночью с ним кто-то заговорил. Это был юный оруженосец, который, дождавшись, пока охрана уснёт, пробрался к клетке Громма.

«Завтра ты меня убьешь, - говорил юноша, - я знаю, что ты этого не хочешь. Ты добрый. Я видел, как ты защищал Авиву… Об одном прошу тебя – не дай барону победить. Он страшный человек, я понял это недавно. У него нет сердца, он никого не любит». Юноша говорил, говорил, пока сон не сомкнул его веки и он не заснул прямо у клетки, под невидимым в темноте Громмом.

Конечно, тролль не понял ни единого слова, и тем не менее, он понял всё. Потому что та же песня звучала в его истерзанной душе. Впервые в жизни Громм понял, что не один. Он словно поделился с юношей своей болью и принял его собственную боль как свою…

Поглазеть на то, как тролль будет убивать мальчишку, набилось несколько сотен человек, но бой всё не начинался. Едва узнав, что оруженосец будет биться с троллем до, а не после боя с бароном, Авива устроила отцу страшную истерику, хватала нож, чтобы зарезаться, угрожала сбежать, постричься в монахини, утопиться, но в этот момент, ударили три раза в гонг.

Публика, собравшаяся вокруг ристалища, взревела от восторга. Глаза Авивы были полны слёз, она спрятала лицо в ладонях, поэтому не могла видеть как её любимый взмахнул мечём и зелёная туша тролля осела на землю и застыла недвижимо. Авива протёрла глаза и с радостным визгом бросилась на шею отцу, чего не случалось от самой смерти её матери. Юный оруженосец раскланивался над телом поверженного тролля, а Авива плакала, только теперь уже от счастья. «Не так быстро», - сказал барон, обнажая клинок. Совершив прыжок с балкона, через мгновение он был уже на площадке для состязаний и медленно, но неумолимо приближался к замершему юноше. «А ты делаешь успехи, мой бывший оруженосец, - сказал барон, - верно, я тебя недооценивал. Но молись, ибо твоей новогодней сказке приходит конец». Юноша не двигался с места. Почти не слушая барона, он напряжённо следил за ложей наверху, где Авива что-то объясняла своему отцу. Великий Герцог поглядывал на юношу с явным сомнением, но после каждого поцелуя дочери его взгляд становился всё более благосклонным.

Словно из воздуха, в левой руке барона появился кистень. Без замаха он сделал движение ладонью, и железный шар на цепи полетел прямо в голову юноше. В тот момент, когда Великий Герцог словно соглашаясь на что-то, обречённо махнул рукой, оруженосец опустил глаза и увидел несущуюся на него смерть. Но страшный шар намертво застыл в огромной лапище Громма. Публика взвыла от восторга. Ещё секунду назад тролль лежал поверженный на земле после выпада своего юного противника, и вот он уже на ногах, сжимает в руках то, что должно было превратить голову юноши в битый арбуз. Громм резко ранул на себя кистень, и барон полетел прямо навстречу прямому удару громадной зелёной лапы.

«Ура! Ура! – кричали внуки, - так его, Громм, так его! А что дальше было?» Старый Рыцарь довольно усмехался. «А дальше Авива сбежала вниз по ступенькам и бросилась в мои объятия, - мой милый, единственный…» «Хватит врать! – из кухни появилась рассерженная бабушка, - и так я получилась у тебя дурой полной. Ты на себя смотрел со стороны с лютней под балконом? Певец выискался!» Внуки, раскрыв рты, изумлённо переводили взгляд с бабушки на деда: «Так это… так это вы Авива-Стефания и Юный Оруженосец?» «Могли бы раньше догадаться, - проворчала бабушка Ава, - а ты расскажи им лучше, как ты Громма одолел, воитель…» «Да, никак, - рассмеялся Старый рыцарь, - хоть и тролль, да пожалел он меня. Сам на землю рухнул, хотя я его мечём даже не зацепил».

Тем же вечером бывший юный оруженосец, а теперь Молодой Рыцарь, отвёз Громма в Пограничный лес, остановился на старом мосту и велел кучеру вместе с каретой возвращаться домой. Молодому Рыцарю хотелось попрощаться с другом наедине. Они помолчали. Тролль не умел говорить, а Рыцарь не знал, что сказать. Прежней близости сопереживания между ними больше не было, зато каждый был по своему счастлив, Рыцарь приобрёл любовь, а Громм – покой.

Больше они не виделись. Тролли хорошо умеют прятаться, если хотят. Но в лунные ночи, накануне Нового года, когда туман стелется по воде, а с неба падают огромные хлопья снега, люди начали слышать из лесу странную песню без слов. Кто пел её и что она означала, никто не понимал.