Записки инкуба

Ночь первая

ДАННННН!

Подобной мощи звуков не издавали даже мертвые боги. Мне, как и многим другим миньонам, не доводилось прежде слышать ничего подобного в этих стенах, но нутро тряслось от ужаса и... возбуждения. Возбуждение, которое мне неведомо. Возбуждение, которое одновременно и сковывает по всем членам, и режет на много маленьких инкубов. Возбуждение...

Что будет сеночью? Почему столь громкие звуки? Было слышно только в нашей библиотеке или по всей преисподней? Отчего я боюсь завтрашней ночи? Нас разлучат с господином?

Ночь вторая

Устал словно цербер. Днем никто не отдыхал. Владыковы приспешники пришли за нами уже за полдень. Наш предусмотрительный господин уже приготовил требуемый скарб, и мы выдвинулись к месту сбора незамедлительно. У меня не хватило наглости чего-либо спрашивать у приспешников.

Как же наш господин справится без нас?

Ночь четвертая

Три ночи и три дня без отдыха. У меня такое уже было однажды, но то были три ночи и три дня Приобщения. Ритуал хоть и подразумевает упадок сил, но в то же время проходит он не без наслажденья. И вдруг немощным тельцам преподносят на блюдечке с голубой каемочкой (у господина в тайных свитках вычитал сие ругательство, еще не научился толком его применять) эдакий поход, цель которого неизвестна.

Хотя нам ли привыкать? Мне и раньше приходилось выполнять безрассудные на мой взгляд поручения. То пометь пентаграммой мельницу, то постой ночь на окраине чистилища. Сил нет пи..

Ночь седьмая

ВОЙНА!

Не знаю, что я испытываю. Практически все столетия, проведенные мною в библиотеке, были пропитаны чарующей ненавистью к роду людскому. Эти краснощекие молодцы с примитивной удалью в глазах и паутиной в черепной коробке. Эти бородатые простолюдины, которые за спиной у барина ропщут о несправедливости и при этом тратят последние медяки на свинячье пойло. Эти маленькие упитанные отпрыски, способные своим визгом заставить стыдиться любую гарпию.

Но есть что-то глубоко внутри моих мощей. И это что-то сеет не то страх, не то смуту, не то возбуждение. Возбуждение...

Нас, миньонов, зачислили в резерв, т.к. для первого наземления мы прибыли слишком поздно. Что ж, будет время заполнить дневник. Очень уж кстати пришелся господинов подарок. Как он там без нас...

Ночь восьмая

Я не знал. Я и представить не мог такое. Я многое читал про имевшие место быть баталии, но все они проходили либо очень давно (бытие было иным), либо на подступах к преисподней (крестовые походы).

Бесформенные ошметки мощей некогда бравых демонов всю ночь падали из расщелины сверху, издавая хрустяще-шлепающие звуки. Многие от изумления и неверия в происходящее открывали пасти, но челюсти сами захлопывались как только удавалось ощутить грязный и смердящий вкус останков собратьев наших. Наш отряд потеснился подальше от расщелины. Страх возобладал над всеми другими чувствами. На скору руку выстроенные ряды демонов напоминали огромные неторопливые языки пламени. То в одну сторону колыхнет, то в другую. И все ждали. И я ждал. Но сеночью меня не забрали. И мною сейчас не лакомятся трупожоры и падальщики.

Ночь девятая

Возомнить, что имею право оспаривать происходящее, я не смею. И понимать до конца - тоже не в моих силах. Поэтому не буду даже мысли допускать об ошибочности действий наземных князьков. Недопустимо. Нельзя. Хоть и не воин от природы, но знаю, что дисциплина важнее всего. Важнее жизни рядового демона. Важнее шансов на победу в каком-то незначительном сражении. Мы подчиняемся и нами руководят. Все просто — никаких мыслей. Я никто. И я не имел, Михаил меня порази, права осуждать тот беспорядок, в который меня вызвали сеночью! Не имел и не имею! Нельзя! Недопустимо! НЕТ МЫСЛЯМ!!!

Ночь двенадцатая

Зачем меня вызывают вообще? Зачем я испытываю столько боли, чтобы наземлиться? То где-то с фланга явлюсь, то в тылу. Что я один способен сделать? Я даже не успеваю наполнить колбу, как людишки добираются до нашего командующего. А сеночью так вообще у какой-то коряги явился.

Нет. Нельзя думать.

День... кажется тринадцатый

Специально отгонял желание писать, но видимо плохо старался. Отдыхать не получается уже который день. У нашего сторожевого цербера только чудом не запутались головы от того количества кругов и треугольников, что я наплутал...

Наплутал

Я наплутал

Я заплутал

Я плутаю

Я плут? Я плут...

Мне даже дневнику стыдно признаться, что...

{много текста перечеркано до дыр}

Ночь четырнадцатая

Валюсь с копыт. Долгожданный отдых. Я даже успел замахнуться...

Ночь {неразборчиво, но видны два слова}

Нас не вызывают много ночей. От общего безделья приспешники не способны держать дисциплину в наших пускай и опустевших рядах. Но мне как-то на все плевать. Не боюсь ни людей, ни приспешников, ни тем более трупожоров. К чему все старания, если я все равно не смогу вернуться в то время и место. А ведь я уверовал, что все знания были мне доступны в родной библиотеке. А вон оно как выходит. Одним мигом уж сколько времени живу. Мигом, который затмевает любое Приобщение. Я был так близко, что ощущал бешеный стук сердца противника. И никакие доспехи не могли укрыть запах его страха и его возбуждения. И запах ее... кожи... запах волос... судорогу поджилок... покусывание губ... дрожь в коленках... румяные щеки... Я снова и снова окунаюсь в то время и место. И по-прежнему мне удается испытать скорость свободного падения в бесконечную пропасть. И не хочу я останавливаться, но знаю куда хочу упасть. И за падением снова падение. И опять. И снова. Только так я могу вкушать тот миг и наслаждаться теми красками. Волос цвета зарождающегося пламени. Глаз в точности такого же цвета как у дракона. Книги лживы! Вся библиотека прогнила насквозь со своими россказнями про людей! Я всю свою жизнь провел в каком-то жалком мирке, потому что нет в нем места такому мигу. Как жаль, что нельзя этот миг до самой его крупинки записать куда-то. Я мог бы жить им где угодно и как угодно. Не нужна пища и уж точно не до отдыха, когда я падаю, падаю, падаю...

Ночь без счета

Здесь под расщелиной трудно понять что наверху - день или ночь. А от устойчивой гнилостной вони даже самые чистые головы потеряли счет времени.

Вспоминали с миньонами господина и библиотеку. Как-то само собой в обиход вошли чужие до этого слова «сегодня» или «дом». Бодрствование ночью или днем неразличимы для полубреда, а вот слова разные говорить надо. А мы ж миньоны начитанные, как же без бахвальства обойтись. А никак. Вот и соревнуемся в красноречии да начитанности друг перед другом. Так жалко их всех.

ДАННННН!

Я... я... я. Возбуждение! Мы снова! Я опять должен! Я буду!!! И мне плевать на все! Я должен увидеть ЕЕ!

Нас группируют совсем иначе. Такое ощущение, что сейчас будет вылазка всего резервного состава, а не точечный десант. Да к серафиму все! Будь что будет. Мне бы главное от отряда отделиться, а тогда уж я точно смогу тайком в тыл к людям зайти. А она точно в тылу. С таким-то луком на передовой делать нечего.

Закат в разгаре. Мы должны выдвигаться все и сразу. Владыка прислал наемного предводителя, восседающего на исполинских размеров трупожоре. Вонь стала абсолютно неприемлемой! Среди даже самых безумных сорвиголов появляются тени сомнений в нашем успехе.

Все! Пора! Не знаю, вернусь ли я домой, но в воздухе сегодня отчетливо ощущается запах смерти...